Н. Гатауллина, Д. Забиров, Л. Смеркович
Игра "Черная Луна" проводилась весной 1999 года в г. Казани. Краткий сюжет игры - на острове близ Англии испокон веков жила проклятая семья Хаунтед, заключившая договор с силами тьмы об открытии врат в этот мир. После разгрома замка Хаунтед, пятьсот лет спустя, неведомые силы собрали на острове тех, кто может открыть эти врата - или препятствовать их открытию.
...дурные предчувствия, смущающие сердце...
...внезапный порыв холодного ветра, распахнувший дверь...
...неясная тревога, закравшаяся в сердце...
...почти незаметное движение в тенях, внезапно сгустившихся и пугающих...
...недобрые лики портретов следят со стены...
...тяжелый шум прибоя шумит в ушах...
...шаги - кто-то зашел в дом, черный шелк одежд шелестит от шагов...
...вот кто-то подходит ближе... ближе...
...как колотится сердце...
...тяжелый шум прибоя...
...и вдруг, посреди тишины, начинают бить часы - мерно, тяжело, неотвратимо...
...с отвратительным хрустом раскалывается зеркало и узкие клинки осколков хищно скалятся из рамы...
...с протестующим скрипом открывается дверь...
...темная фигура заходит в комнату...
...тяжелый шум прибоя...
... а в окне, за плечом темной фигуры, видна неотвратимо всходящая над миром -
"...Семейство Хаунтед... Загадочное, окутанное нелепейшими небылицами и ужасными легендами семейство, наводившее ужас на весь Северный Уэльс не одно столетие. Вот проходит перед глазами череда потретов, череда лиц Семейства: наводящий страх Брюс, безвольный Эрик, заносчивый Алан, своевольная Памела и непостижимый Иероним. За каждым из них - история, каждый из них, кроме, пожалуй, Иеронима - сильная своевольная личность. История Семейства - это прежде всего история личностей. Они жили, действовали, воевали, любили и умирали, с честью неся бремя, завещанное им Брюсом - бремя могущества и бремя проклятья. Хаунтеды сполна заплатили за свою силу - и это изменило их. Они шли по трупам, не участвуя в большой политике, они умножали силу своего рода, не особо заботясь о Свете, Тьме и Равновесии, они несли страх, боль и смерть, не заботясь проблемами греха и покаяния, но все же вспомните их, люди. Вспомните, что они были. Вспомните, кто они были. Помните их, ибо людская память - бесконечная летопись и многое из того, что заботит вас сейчас уже было, и не однажды и, запечатлевшись в памяти, доступно пытливому уму, знающему, что он ищет..."
"...поражал прежде всего его взгляд, тяжелый и злобный, под которым самым отважным и благочестивым становилось не по себе. К вину и женщинам сэр Брюс был равнодушен, одевался просто и небогато и лишь к одному питал он страсть - сэр Брюс был очень властолюбив. Ничего не давало ему такой радости и удовольствия, как власть над другими людьми. Он был жесток и пристрастен и люди боялись его. Верша расправу, он не менял голоса или позы, но на дне глаз его загорался огонь, увидев который, люди отшатывались в страхе. Все остальное время сэр Брюс был погружен в некоторые мрачные думы, омрачавшие его чело денно и нощно. Вскоре после возвращения и Эрик стал походить на своего отца, хотя он, Эрик и отличался от отца большей легковесностью и вздорностью. Но речь не о нем. Речь о сэре Брюсе. Вот как описывает его летописец герцога Джеффри Рианнона, к которому Хаунтед приезжал в 1118 году: "Лик его мрачен и устрашающ, и неясная тревога вползает в сердце при виде его. Кажется, он таит в себе немалую угрозу и видно правду люди говорят, что Брюс Хаунтед - проклятый колдун и еретик, хоть в лицо это сказать ему никто и не осмелится. Платье его просто и даже небогато, лишь меч поражает искусностью отделки. Голос Хаунтеда низок и, хотя и негромок, заполняет собой залу и все разговоры умолкают, едва он что-нибудь молвит. Противиться же ему нет никакой возможности, едва он посмотрит своими глазами, выпивающими душу..." Сэр Брюс был невысок, но статен, к старости же он сгорбился и стал еще более страшен - казалось, ничего человеческого не осталось в этом страшном горбуне, держащем в страхе все земли Хаунтедов. Среди его людей ходили самые страшные о нем слухи: что он-де есть сам нечистый в человеческом обличье и что детей-де он отнимает у матерей и ест живьем, и так далее, и тому подобное..."
"Я не знаю, зачем я пишу эти строки, и будут ли они когда-нибудь прочитаны, я, Элеонора Хаунтед, урожденная Рэдклифф, пишу наверное потому, что не надеясь остаться в живых, хочу быть оправданной. Вот только перед кем оправданной? Смогут ли люди понять и поверить? Не знаю, не мне судить. Сегодня холодный октябрьский день, дует ветер, море штормит, ночью будет гроза. Холодно. Холодно в замке. Страшный сегодня день, страшный и радостный для меня - день, когда я смогу отомстить за свою безрадостную жизнь, за любимого моего отца Уильяма Рэдклиффа, за позор и унижения, несчастия и зло, щедро розданные мужем моим Эриком и кошмарным его родителем. Я буду мстить за себя и за свою семью. Кто осмелится осудить меня? Страшное задумал старый Брюс, но еще раньше и еще более ужасное задумала я, Элеонора, которую насильно выдали замуж, любимый отец которой скончался, не снеся позора и унижений, выпавших на его долю. Элеонора Рэдклифф будет отомщена сегодня. И ты, отец, будешь отомщен. Не зря я так долго терпела, ждала и училась. Самые могущественные силы сегодня на моей стороне, и мне безразлично, Свету или Тьме, Богу или Дьяволу они угодны. Я уничтожу проклятую мной семью Хаунтед, даже если придется самой увести в могилу ненавистное отродье. Пусть я совершаю зло, но во имя святой мести. Холодно. Будет гроза. Какая гроза в октябре? Но само небо на моей стороне. Да поможет мне ветер, да поможет мне буря, да поможет мне Книга и Слово, багровые страницы да помогут мне. Lumen. Flamen. Caelum. Deus. Venia. Otium."
Милостивый государь Роджер Понс!
Мне глубоко наплевать на Ваши религиозные бесчинства, подвиги и метаморфозы. Я не вижу никакого прока либо вреда для себя в общении либо необщении с Вами. И я в большом неудовольствии от того, что моя дочь Памела имеет глупость прислушиваться к Вашим советам и всерьез принимает Ваши еретические (или, напротив, богоугодные - для меня нет особой разницы) разглагольствования. Не удивляйтесь, откуда это мне известно, у меня свои способы разживаться необходимыми сведениями. Памела знает, что такое отцовское проклятие, пока только умозрительно, но скоро она имеет шанс узнать об этом на деле. Ее я не предупреждаю, ибо она упряма, как ослица, НО! Вы, имея на нее некоторое влияние, могли бы ее предостеречь от простых вещей, например, посоветовать не соваться в раздоры при Тулузском дворе и вообще, уехать куда-нибудь подальше. Можно даже в отчий дом.
Учтите, что я с самого начала был сильно недоволен ее выбором. Вы вызываете у меня большее доверие, чем этот проходимец Вильгельм Угунье. Поймите одно - я не желаю родной дочери, хоть бы они и была дерзкой и непокорной, ни зла, ни вреда. Я готов ей помочь (а то, что она нуждается сейчас в помощи, я знаю), но если она ввяжется в историю в Сен-Жиле, я вынужден буду ее проклясть, ибо в таком случае она рискует не собой, но безопасностью рода.
Я готов даже извиниться за резкость тона сего письма, если Вы возьметесь спасти мою дочь от бессмысленной гибели.
В ожидании Вашего разумного решения остаюсь к Вашим услугам граф Алан Хаунтед
"Ваше преподобие!
Смиренный слуга Господа нашего и Матери святой церкви брат Якоб докладывает: дело наше завершилось победой, нечестивый замок взят штурмом и богомерзкий малефик Иероним Хаунтед в наших руках. Однако войско наше потерпело большие потери в результате происшествия столь странного, что подробней я доложу вам лично, вкратце же можно сказать, что Иероним своим колдовством богомерзким вызвал трясение в земле великое и воды морские сомкнулись над большей частью лена Хаунтед, остались же на поверхности большей частью скалы и камни. Войско наше поредело также и при штурме, ловушки коварные преодолевая и сражаясь с нечистью проклятой. Ныне оно составляет три десятка и пять кнехтов и пять благородных рыцарей: Франсуа Д'Эспанэ, Фридрих фон Гугенгейм, Карл фон Блотт, Гунтер фон Блиценхоф и Роланд Покорный. Также докладываю, что, ворвавшись в покои Иеронима, мы застали его за колдовским обрядом, коий прервали своим вмешательством. Оный же Иероним, будучи заключен в цепи, кричал неоднократно, что все вернется и потомок его довершит дело отца. Что же до потомков, то здесь я смиренно признаю свою вину - богомерзкий малефик успел спрятать своих детей или увезтит их с земель лена, подменив другими, ибо при освидельствовании мертвых тел его детей в них не было обнаружено ни грана богомерзкого могущества. С покаянной головой ожидаю того наказания, коее вы сочтете нужным наложить и принимаю все с раскаянием и смирением. И еще одна потеря постигла нас: при прочтении экзорцизма над одним из покоев замка погиб брат Рудольф, на миг прервавший молитву и убитый тварью неописуемой. Войско наше двинется в обратный путь, когда мы довершим наше дело, искореним всю возможную скверну в близлежащей деревне и по возможности разрушим замок. Да святится Имя Божье!
Засим, остаюсь смиренный слуга Господа, Церкви и Инквизиции брат Якоб.
13 августа лета 1328 anno Domini. Post Scriptum Полный список взятого нами имущества прикладываю к письму. Книги были, по вашему приказу, большинством сожжены, интересующие же вас манускрипты были сохранены и описаны вместе с остальным имуществом. Особо интересующей вас книги, о коей вы изволили наказать мне особо, найдено не было, несмотря на тщательность поиска."
"...и тогда, разгоряченный выпитым вином, капитан закричал, что если капеллан немедля не замолчит и не перестанет пугать солдат, то он убъет его как паршивого пса. Зная бешеный нрав Питера Бычеглазого, мы нисколько не сомневались, что так он и поступит. Капеллан же ответил, что в таком случае он умывает руки и снимает с себя обязанности полкового священника и ответственность за наши грешные души и прибавил, что он сделал все, что в его силах, чтобы мы не губили свои души. Капитан же велел ему заткнуться и сказал, что наемникам не пристало разводить сопли вокруг каждого мало-мальски опасного дела и что он, Питер Бычеглазый, не собирается бояться досужих стариковских сказок и нам, Отчаянной Роте, не даст. И мы вошли внутрь, страшась неизвестного, что ждало нас внутри и гнева капитана, что ждал нас в случае ослушания."
"...едва успел подхватить флаг. Когда мы пробегали мимо тела капитана, Дикий Нат попытался выхватить у него из рук Громобой, но мертвый капитан вдруг привстал и ухватился за Ната. Мы же побежали прочь и вопли Ната преследовали нас, пока не стихли. Из четырнадцати, которые дошли до главной залы, нас оставалось семеро и великий страх владел нашими сердцами. Пробегая по лестнице, мы слышали уже не стоны и шорохи, как в первый раз, но чей-то хохот, глумливый и недобрый. Гобелены на стенах окрасились в цвет крови и изображали все больше гнусные нечеловеческие хари. Тогда Одноглазый Дан, очевидно, повредившись рассудком, завопил, что есть мочи и принялся разить мечом один из гобеленов, но задел факел, тот упал и гобелены вмиг занялись чадным пламенем, Дан же упал в пламя и принялся кататься и выкрикивать нечто бессвязное. Мы же тем временем добрались почти до самых ворот и тут увидели, что стало с нашим капелланом. Я не буду описывать это, ибо есть предел того, что способен выдержать слабый человеческий рассудок и перо мое дрожит, не в силах описать этой ужасающей картины. Выбежав за ворота, мы разбежались, кто куда и я более не видел своих спутников и соратников по Отчаянной Роте. После этого судьба недолго еще кидала меня по миру, пока я, не в силах забыть тот ужасный день и терзаясь страхом, сделал единственный выбор, коий, казалось мне, способен оградить мою мятущуюся душу от этого ужаса. Засим, заканчиваю свое повествование и остаюсь смиренный послушник монастыря Святого Бенедикта, что близ города Норвича, брат Кристофер, в миру звавшийся лейтенантом роты наемников Джусом Ловкачом."
Брат мой!
К сожалению, не смогу встретиться с тобой лично - дела зовут меня в Лондон, и мы с тобой разминемся. Надеюсь, по моему возвращению ты найдешь время выбраться в ... и навестить старика. Из духовной академии я получил о тебе прекрасные отзывы. Надеюсь, ты их оправдаешь. Приход у тебя будет небольшой, в Хаунтвилле не больше пятидесяти человек, а в деревне свой священник, отец Джеймс. Странный человек, но деревенские его любят. Твой предшественник, отец Бартоломью, прекрасный человек, смиренный и благочестивый, к сожалению, лежит без движения - его хватил удар и он вот уже три недели лежит без движения. Доктора говорят, что он, похоже, так и останется инвалидом. Да, и еще, должен тебя предупредить - в Хаунтвилле тебе придется столкнуться с одной проблемой - тамошние жители невероятно, немыслимо суеверны. Послушать их, так в замке (ты наверняка знаешь, что на острове есть старый замок) жил сущий диавол и его проклятье осталось витать над островом или что-то в этом роде. Отец Бартоломью так и не смог выбить из голов своих прихожан эти сказки. Да, кстати, разузнай об этом подробней и напиши мне - может статься, что это не просто сказки, а окаянные языческие суеверия, с которыми церковь борется уже не одну сотню лет. Может статься, что их кто-то рапространяет. Узнай об этом поподробней. Если не считать этих россказней (они, похоже, передаются из поколения в поколение), то приход тебе достается тихий. Кораблей в Хаунтвилль заходит все меньше (эти окаянные пароходы! все никак не привыкну к ним). Итак, жду твоего письма - город ..., церковь св. Иоанна Крестителя, отцу Роджеру Бэйкрофту. Остаюсь искренне твой -
отец Роджер Бэйкрофт,
2 апреля 1875 года A.D.
...Солнце так и не появилось из-за гряды свинцовых облаков, тяжело нависающих над островом. Пронизывающий стылый ветер швыряет в лицо холодные брызги волн. Море бесится в бессильной ярости. Ветер усиливается. Будет буря.
Вы стоите на причале, невольно провожая глазами уходящий корабль, на котором прибыли. Тусклой медью на удаляющейся корме название - "ЗАСТУПНИК". Сырые доски настила слегка подрагивают от напора волн. Ветер усиливается. В сотый раз вы спрашиваете себя, что вас привело на этот забытый богом кусок камня? Судьба, не иначе. Остров Хаунтед, графство Уэльс. Остров доживает последние года, раньше здесь останавливались парусники, чтобы пополнить запас пресной воды, а теперь в морях все больше параходов, а им останавливаться не надо. На всем городке лежит печать уныния и запустения. Городок явно небольшой, не больше ста человек жителей, а может, и того меньше. Одинокий шпиль церквушки возвышается над крышами домов, вдалеке виднеются башни замка, клинками вспарывающие небеса. Давящее зрелище. Остров Хаунтед, задворки Империи - всего полчаса вы здесь - и уже начинает забываться то, что на дворе девятнадцатый век и средневековье кануло в Лету, и Империя - просвещенное цивилизованное государство... Забываться - как подергиваться пеплом, слишком сильно давит на плечи свинцовое небо, слишком яростно бьются о скалы серые валы, слишком тревожен вой ветра, предвещающего бурю.
Вы проходите мимо трактира, скрипучая раскачивающаяся вывеска с намалеванной девкой гласит: "Сломанная печать". Закрыто. Странно. Ни в одном окне не видно электрического света, тихо-тихо, как будто весь город вымер... Вы проходите мимо почты (она же аптека, она же бакалейная лавка), бюро похоронных услуг, странного дома, похожего на тюрьму по степени укрепленности и выходите на городскую площадь. Ветер доносит до вас звуки голосов и смеха. Люди. Тепло. Наконец-то! Вы пересекаете площадь и заходите в гостеприимно распахнутые двери гостиницы. Над дверью нарисован черный круг и написано: "Полнолуние". Вы заходите внутрь...
...так думаете? Глупцы! Вы никогда не бываете одни, ни-ког-да! Всегда за вами наблюдают незримые, но очень внимательные глаза. О, как недобр этот взгляд! Какой злобой он пылает, черной злобой и дикой завистью к нам, живущим, обладающими телом и душой! Из каких глубин бездны взирают эти глаза! Они смотрят, истекая ненавистью, смотрят - и ждут. Ждут, пока человек своим беспечием, любопытством и неосторожностью не откроет им путь в наш мир, прикоснувшись к той тонкой, чрезвычайно тонкой грани, отделяющей мир, в котором мы живем, рождаемся и умираем от той черной пропасти, где лишь безысходная тоска и бессильная злоба, где под черными небесами багровые пустыни, где твари, которых нельзя поминать по имени, чтобы они не явились к тебе ночью, кричат в тоске и рвут друг друга на части, а под ними, глубоко, глубоко, в кавернах, куда никогда не падал луч света, ожидает своего часа Она. Неназываемая Сила. И боги - о, боги! - все ближе час, когда ее выход станет лишь вопросом времени! О, как я боюсь этого! О, как я боюсь - а вы, глупцы, равнодушные животные, вы смеетесь над моими словами, но настанет час, когда вы вспомните мои слова, вспомните - но будет уже поздно. Слишком поздно. И теперь, когда людская глупость - а мне хочется думать, что лишь глупость и неосторожность, а не злой умысел привели меня сюда, в камеру, обитую войлоком, я вверяю это письмо водам в надежде на то, что оно попадет в руки здравомыслящего человека, который сумеет предупредить мир о грозящей ему опасности.
Когда-то свободный человек, а ныне оклеветанный и заточенный Жан-Батист Сатвилль с надеждой завершает свое письмо восьмого апреля года тысяча восемьсот пятнадцатого или тысяча восемьсот шестнадцатого.
Сэмуэль!
Пишем мы вам, прямо сказать, не совсем обычным образом, однако нас к тому толкает обстановка, сложившаяся на острове. Мы давно наблюдаем за вами: ваши блестящие успехи в Норфолке и дело о заброшенной гостинице близ Нотумберленда заставляют аплодировать вашему профессионализму и упорству, с которым вы боретесь с созданьями мрака. Однако довольно таинственности - пора бъясниться. Мы - Орден Света и мы предлагаем вам работать на нас. Орден Света - не просто красивое название, вот уже много столетий мы сражаемся с тьмой - в общем, занимаемся тем же, чем и вы. Мы предлагаем вам общество вам подобных, мы предлагаем положить конец вашему одиночеству, мы предлагаем вам невиданные вами прежде перспективы развития. Вам откроются горизонты, о которых вы раньше и не подозревали. И все это будет вашим, если вы согласитесь работать на нас - не выбрасывайте конверт, напишите: "Я, (ваше имя) вступаю в Орден Света и клянусь быть верным делу Света и сражаться с Тьмой" и положите в любое укромное место - оно дойдет до нас уже через несколько мнгновений. Тогда мы вышлем вам подробные инструкции и назовем нашего человека на острове, с которым вы можете связаться и который сообщит вам больше. Этот человек будет вашим напарником до конца операции.
Если же вы не согласны, тогда сожгите письмо и забудьте о самом его существовании - в противном случае мы будем вынуждены во-первых, напомнить вам о деле Карстена (помните этого нелюдимого ученого? У него была анемия, а вы приняли его за вампира), а во-вторых, если дело зайдет слишком далеко, нашему агенту будет отдан приказ о вашем физическом уничтожении. С болью в сердце мы пойдем на этот шаг, ибо вы нам симпатичны и у вас неплохие магические задатки, однако безопасность Ордена прежде всего. Решайте. Времени у вас - до 20 часов ровно. В это время конверт должен быть либо отправлен, либо сожжен.
Остаемся искренне ваши с надеждой на ваше обращение к Свету - представители Ордена Света.
Обряд.
Искатель, дерзнувший провести Обряд, прежде всего должен выбросить все, тяготящее его и следует Искателю быть уверенным в себе и хладнокровным. Для начала Обряда следует выставить Атрибуты: Чашу, Клинок, Перстень. Чашу поставить перед собой, Клинок выложить перед ней, а Перстень одеть на правую руку, на палец мудрости. Затем должно взять Клинок и начертать круг. Далее читать первую инкантацию. Далее начертить треугольник с равными сторонами. Это и есть Фигура Силы.
После этого надлежит читать вторую инкантацию. Далее надлежит бросить в Чашу Глаз Змеи и начертить знак Небесного Посланца. Поставив первую свечу, Искатель взойдет на первую ступень силы. Далее следует вывести агнца и подвести его к кругу. Потом Клинок зазвенит и попросится в десницу Искателя. Тогда он должен начертать Белую Деву на лбу агнца и агнец станет носителем знака Белой Девы. После этого Искатель должен обвести Белую Деву по кругу. Когда Белая Дева пройдет полный круг, Искатель должен, не дрогнув, оросить соком Багрового Воина чашу. Набрав чашу до трети, он взовет к силам Второго Круга и быстро поставит вторую свечу. В это время появятся виденья и призраки, насылаемые Белой Девой. На них не должно обращать внимания, ибо, отвлекшись, Искатель потеряет все. Багровый Воин придет, ибо Искатель начертает его знак и прогонит Багровым Мечом виденья Белой Девы. Так Искатель встанет на вторую ступень силы.
После этого, громким и внятным голосом прочитав третью инкантацию, Искатель должен сжечь корень Корней Камней. Стоящему же Багровому Воину надлежит сказать: "Ты сделал свое. Ныне уйди и возьми предназначенное тебе", после чего выплеснуть сок из Чаши в круг. Багровый Воин исчезнет. Дабы завершить треугольник, надлежит начертить знак Подземного Владыки и, воззвав к Силам Третьего Круга, рассечь Клинком свою шуйцу и окропить весь круг. К ране надлежит приложить яблоко Подземного Владыки, коее должно втянуться в рану, причиняя горячее тепло по всему телу. После этого, не отвлекая своего внимания от последней свечи, Искатель должен поставить ее со словами: "Ныне завершаю фигуру". Когда появится чувство могущества невероятного, Искатель должен снять Кольцо и положить перед собой, рядом с Чашей и Клинком. Так Искатель взойдет на третью ступень силы.
После этого вокруг Искателя как бы закружится блистающий вихрь. Здесь надлежит, соединив Глаз Мудреца и запястье Трижды Величайшего, кинуть их в появившийся в круге огонь и прочитать четвертую инкантацию из свитка. Так вихрь исчезнет и падет темнота. И Искателю надлежит читать пятую инкантацию.
I к силе взывает
книгу держащий знающий слово
ныне дерзнувши вступить на путь
заставит силу услышать себя или сгинет
II ныне черпает силу
крадет забирает просит - неважно
ныне сбирает силы поток искатель
твердой рукой делает то что должно
III силы все больше
поток все туже свивается
воля искателя да не оставит
не истратить и не поддаться соблазну
IV мир уже изменился
проступило сокрытое от глаз
мир тонких сфер открылся искателю
близится к развязке трудное действо неотвратимо
V последний шаг остался
воля да не оставит
заставил силы себя слушать искатель
приказывает он воротам чтоб те появились
...время прошло и страшная причудливая вязь созвездий, светил и планет распалась...
...утихла сотрясающая камни замка дрожь...
...прибой бьется в каменный остов острова...
...перевели дыхание за ночь поседевшие люди - участники событий...
...а где-то, запрокинув лицо к холодным небесам, завыл колдун, почуявший уход колдовской силы...
...тучи расходятся - похоже, утро будет безоблачным...
...сладко спят вечным сном свидетели событий...
...где-то заплакала девочка, увидевшая, как умирают феи на цветочной поляне...
...распростертое тело лежит в комнате перед начертанным кругом и погасшими свечами...
...ветер уносит прочь последние клочья туч...
...а где-то, за тридевять земель, остатки Орденов продолжают свою уже бессмысленную войну за уже не существующую в этом мире силу...
...к острову причаливает корабль, потрепанный бурей, но не сдавшийся - "Заступник" тускло мерцает медью на бортах...
...где-то постаревший поэт сжимает виски в попытке понять, каким он будет - мир без колдовства и чудес... ...или чудеса не исчезнут вместе с магией?
...наконец-то, впервые за много дней, над островом видно небо...
...но постойте, ведь магия же ушла - что тогда это за темная тень мелькнула во мраке ночи, дохнув запахом смерти и страха?.. ...или показалось...
...и, глядя в чистое небо, отчетливо видно, что Черная Луна ушла с небосклона...
...чтобы никогда не явиться вновь...
Д. Забиров
..."Черная Луна ушла с небосклона... ...чтобы никогда не явиться вновь" дописал я и закрыл файл с именем fine.txt. Игра кончилась. Время поговорить. Вернее, написать, ведь игра была на текст, с текстом, о тексте. Так, по крайней мере, закладывали мы, мастера. Получилось у нас или нет - судить вам, господа игроки. Мы очень благодарны вам за то, что вы принимали участие в сей странной игре, по мере сил пытались облегчить нелегкий труд ваших покорных слуг, за все те теплые слова, пожелания и критику, которые мы услышали после игры (хотя мы надеемся, что еще не все про эту игру сказано и написано). Однако ближе к телу, как говаривал Мопассан.
Игра состояла из нескольких частей:
Начнем по порядку. Оговорюсь сразу - это мое видение происходящего, более того, это первая съемка (сейчас ночь с 25 на 26 апреля, я, отупевший от усталости, вместо того, чтобы спать, долблюсь по клавиатуре). Если я не прав по фактам, поправьте меня, пожалуйста, хорошо? Если вы со мной не согласны, пишите или говорите. Очень вероятно, что впоследствии какие-то тезисы будут сняты, какие-то добавлены. Это не более, чем первая съемка по горячему.
Сразу скажу - странно. Очень странно. Конверты с ролями разобраны, загруз произведен, вывеска "Полнолуние" висит, пиво разлито по стаканам. На полигоне царит какая-то странная неуверенность, люди неуверенно общаются, неуверенно прощупывают почву, как будто это тонкий лед. Не знаю, может, это мой личный миф о жизни, но мне казалось именно так. Количество и размеры дезинформации на полигоне ужасало. Казалось, все твердо договорились ни в коем случае не сказать друг другу ни слова правды - намеки, недоговорки, явная и неявная деза. Я не хочу сказать, что все поголовно вешали друг другу лапшу на уши, однако это очень походило на тенденцию. Дженифер Кондэ и Нелли Нельсон ходят по плацдарму и общаются с приезжими. Питер Ричардс снимает комнату у старушки, ????????? находит в своем номере страницы, вырванные из дневника Джона Колинга, Мегги Стюард идет в город и устраивает бойню в доме на окраине (старик и его внучка). Чарльз Дуглас идет к священнику и, вешая лапшу и получая разрешение порыться в архиве, запугивает старика до смерти. Все заканчивается истошным воплем служанки: "Убили!" Добавлю, что с этого момента и до конца игры служанка честно держала позицию местной, живущей на острове, держателя этого места. Итак, это действия первой ролевой сессии. Что же происходило? Люди осваивались на полигоне, отстраивали свои легенды или говорили ту часть правды, которая им казалось безопасной. Текст на игре еще не фигурировал, игроки крутили полученные при загрузе документы и пытались привязать их к происходящему. Было мутно и непонятно. Как сказал нам после игры ????: "Такое ощущение, как будто собрали ранее не игравших. Странную игру вы закрутили." Почему? Пока не до конца понятно, но рабочая версия такова: люди нащупывали пространство для действия и не могли его нащупать. В первой сессии не было задано пространства для действия. Может, поэтому?
К почтовой сессии люди отнеслись очень серьезно. Приносили отдельные листки и пакеты, конверты, даже запечатанные сургучом, одним словом, поток почты впечатлял. Особенно впечатлял хитрый ход госпожи с холодными глазами - будучи представителем Ордена Тьмы она передавала доклады наставнику в магическом конверте с не менее магическими знаками на нем. Она вложила один конверт в другой, а заодно и послала на магическую экспертизу письмо, написанное рукой мисс Стюарт. Это было что-то с чем-то. А в общем почта делилась на три основных типа: письма-информационные заказы (были заказы на ), письма с просьбами "чего-нибудь про..." или чего-то "за вообще" и, наконец, заказы на оружие. Народ нашел пространство для действия. Силовое. Самым ярким из заказов было письмо МакДугла - оно начиналось словами: "Здравствуй, дядюшка Кольт! Пришли мне, подалуйста..." и так далее. На информационные заказы шли не менее информационные ответы. На письма дядюшке Кольту шли кольты. На "за вообще" или на запросы, ответить на которые было невозможно, шли соответствующие ответы. Помимо чисто информационной нагрузки, мастерами жестко держалось - является ли данное конкретное письмо текстом или нет. Постепенно выделялся ряд игроков, ухвативших линию текста и жестко держащих ее.
Это было нечто. Это было что-то. Накануне ваш покорный слуга многословно распространялся о недостатке действия на плацдарме. И действие не замедлило начаться. Получите и распишитесь. В какой-то момент мы чуть было не упустили содержание, которое держали. Экшн был тот еще. Вампиры, вампиры, вампиры... Мэгги кусает Энн, отец Бертрам и Джеймс Хоккинс имитируют укусы, Конрад фон Карштейн аккуратно кусает юную леди (запамятовал ее имя) и поджигает сарай с запасами еды (в том числе и чеснока). Дугласа сажают в тюрьму, а МакДугл получает пулю в живот, с чем, впрочем, за счет здоровья служанки Хелен, быстро разбирается. Подавляющая часть игроков ходит по уши в святой воде - щедрый Сэм О'Хэйн истратил большую часть своих запасов, выясняя тот - не тот. Кстати, мы несколько опасались кровавой бойни, но единственной жертвой событий стала мисс Мэгги Стюарт - Самуэль в темном переулке приголубил ей святой водой и серебряным ножом. Одним словом, полигон ходил ходуном, особенно если учесть, что где-то около трех партий игроков уезжали в замок (неугомонный Чарльз Уорвик ездил туда аж три раза - пока не сломал ребро и на сем успокоился). Область действия была найдена и задействована (странный каламбур). Шла разбивка полигона по группам (которая, впрочем, началась еще в первую сессию), отрабатывались первые гипотезы. Замок взимал свою дань сломанными ребрами и т.д. Безличные знаки начали истолковываться, как проявления хтонической силы, коими, собственно, и являлись. Атмосфера сгущалась.
Катер сделал широкий круг по заливу и, выкинув на причал мешок с почтой, еще не успел уехать, а верный неутомимой жажде знаний Джон Коллинг уже несся в свой номер, прижимая к груди долгожданные источники информации. Запершись в номере, Коллинг и К читали все подряд, выстраивая в систему имеющиеся у них документы, насколько я понял, действуя сообща и положив свои знания в общую копилку. Очень красивый момент. Не работающих с текстом игроков унесло могучим ураганом, оставшиеся выстраивали информацию в систему. В конце вечера торжествующий Джон выдает текстовку, приведенную в заглавие, в ответ на мой робкий вопрос, есть ли у него вопросы по текстам. Еще был момент - Паша/бейлиф говорит из-за двери: "Сема, выйди!" Сема выходит и спрашивает: "Ну?", а бейлиф радостно говорит: "Джон Колинг, вы арестованы." "Иди на ..." - говорит Сема и закрывает дверь. Пример почти классический, однако это так, фишка по ходу.
Нервная сессия. На ней, по-моему, дух готики проявился наиболее ярко. Обыденно-криминальный мир смыло напрочь, мир вампиров остался лишь благодаря усилиям незабвенного Карштейна, все закрутилось вокруг бледной фигуры в черном. Кстати, игроки наверняка вспомнят момент с горящими волосами - ну не готика ли? Все крутилось, как воронка, вокруг гостьи из замка - люди, вампиры, маги, вопросы, ответы и на требование определиться игроки отвечали очень по-разному. Вопросов: "А что мне за это будет?" звучало мало, в основном это были вопросы: "А чего это от меня потребует?" Четко сказали: "Я - тот-то и тот-то" единицы, в остальных случаях занятие мест шло с мясом и кровью. Нелли жалась по углам, однако потом они все же поговорили - их диалог дал окружающим массу пищи для размышления. Линия текста, то, что хтоническая сила не видит текста и людей, которые его пишут, проявилась особенно ярко и отчетливо. Джон Колинг смог поговорить с гостьей напрямую, лишь когда снял с плеча сумку с дневником (документом, совершенно потрясшим наше воображение - 38 страниц текста, текста эпического по размаху и качественного по содержанию). Отец Бертрам, которому в руки попали пресловутые Багровые Страницы, детище некого барда давно ушедших времен, очень жестко воспринял их не как текст, а как артефакт, игровую ценность (подчеркиваю - игровую, а не ценность Страниц, как текста). Помимо этого и до этого Маргарет вызывает двух демонов и пускает их по следам Охотника и Энн. Охотник довольно быстро разбирается со своим, а над леди Энн до конца игры хлопочут заботливые последователи Света. Однако речь не о том. Речь о тексте и о занятии мест. Игроки занимали места, исходя из своих представлений о случившемся давно и происходящем теперь. Хтонь требовала занять места, дабы повторить и переиграть события пятисотлетней давности. Ей было глубоко наплевать и на игроков, и на их представления о происходящем. Ситуация определения мест выявила очень странную картину - многие хотят не занимать места, а определиться в какую-то позицию, в то же время доверчиво слушая странную пришелицу в облике Дженифер и веря каждому ее слову. Оная же застраивала всех, как хотела. Хтонической силе никто не противился, пока это еще можно было делать. Места были заняты. Слова были сказаны. Приближался день, решающий все.
Сразу оговорюсь - я видел не все, лишь кусок - в последней сессии настало время мне выйти в роли. Раэгор Мортис мало ходил по полигону - он разговаривал. Разговаривал со многими и о многом - но в основном о том, что должно было произойти. Выдавал свою картину происходящего, отвечал на вопросы и задавал свои. Сфера моей деятельности - две комнаты, одна напротив другой. Говорили мы много - Мортис быстро стал чем-то вроде справочного бюро по вопросам ритуала в частности и хтонической силы вообще. Что творится на полигоне, я видел только в последние такты, однако все по порядку. Разговоры, разговоры, разговоры... С Карштейном, Охотником, Коллингом, МакБомбуром... Должны ли мы проводить ритуал? Вы никому ничего не должны, однако если его не провести, плотину прорвет. О, эта плотина! Этот образ, взращенный и взлелеянный игроками! Ее прорвет, ее надо так открыть, чтобы вода, грозящая затопить все, вдумайтесь - ушла по отводным каналам и оросила поля! Оросила. Поля. Сногсшибательно. Загадочные рассуждения о Тьме и Свете, о местах и простой вопрос: "Ты чего-то хочешь. Что ты делаешь для того, чтобы это сбылось?" После первая волна вопросов за ритуал схлынула и ваш покорный отправился бродить по замку. Кучки игроков настороженно гудели. По коридорам расхаживал Дуглас и орал: "Брюс! Включи свет!". Брюс включил.
Д. Забиров
Мне безумно странно писать о "Готике". Материал игры, близкий и родной, знакомый по доброму десятку отчаянно любимых книг, давит и довлеет, заставляя упорствовать в, казалось бы, законченных заблуждениях. Сейчас я собираюсь делать еще одну готическую игру. Цитирую НГ: "Пока не обсуждена "Готика", все последующие игры будут повторять ее, вопроизводя одну и ту же схему. "Готика" не будет полностью обсуждена никогда. Игра с текстом - отдельно, разыгрывание на плацдарме безличной силы - отдельно, "цветник мифов" - отдельно. Яиц слишком много, чтобы уместиться в одну корзину. Однако начнем по порядку. Несмотря на слова все того же НГ, что я повторяюсь, позволю все же немного поупорствовать в своих заблуждениях. Так вот: мое представление о готическом тексте после "Г-1" не изменилось. Изменился лишь подход к его реализации на плацдарме.
Итак, с начала. Готика - это литература беспокойного присутствия (фраза, попяченная из одной литературоведческой статьи, где вскользь упоминается готика) в замкнутом пространстве. Беспокойное присутствие может варьироваться от банального помешательства до явления Князя Тьмы. Замкнутое пространство также варьируется - от простой камеры смертников в "Колодце и маятнике" до изысканного, географически неопределяемого мотива неотвратимости судьбы и невозможности бежать проклятия в "Эликсирах сатаны" или "Мейстере Леонгарде". Детали и антураж по вкусу. Важно одно - человек попадает в замкнутое агрессивное пространство, отличающееся от прочего мира, то есть есть Прочий Мир, а есть Это Место (существующее, замечу вскользь, по законам отличным от законов Прочего Мира). Либо человек его проходит (это отдельный вопрос, как), либо Это Место его съедает. Необходимость прохождения диктуется агрессивностью, хотя некоторые с радостью кладутся под силы, беспокойно присутствующие в Этом Месте (вспомните, кстати, материал "Г-1"). Я утверждаю, что готика начинается с попадания человека в некоторым образом устроенный плацдарм, а далее он либо войдет в это пространство и соответствующим образом изменится, либо его вынесет оттуда. Либо неизменившимся, либо вперед ногами. Невозможна "готика для всех". Туда попадет небольшой контингент персонажей (или игроков), еще меньший выберется оттуда. В готическом тексте, как ни в каком другом ярко развертывается этический контекст - проблема выбора и действия. Необходимо отнестись к происходящим событиям, выбрать свою сторону (а готика - это всегда противостояние, пусть даже сила, противодействующая Беспокойному Присутствию явно никак себя не являет - она там тоже есть) и действовать сообразно выбору, чтобы пройти ситуацию Этого Места. Если не выбрать или не действовать - ты станешь одним из предметов обстановки. Это игра, в которой нельзя (или очень сложно) играть за себя - слишком велики ставки. "Когда садишься за стол с дьяволом, запасись самой длинной ложкой." Человеческих сил почти никогда не достаточно, так как в Этом Месте ярко являют себя силы, которые больше человека. Пространство поляризуется, но разрешается готика не Армагеддоном. Разрешается она в зависимости от того, как разрешается Это Место. Дом Эшеров падает, после смерти всех негритят буря спадает и на Негритянский остров приплывает лодка, граф Дракула побежден и мир возвращается в свою колею, Врата Ктулу открываются либо нет (по обстоятельствам). Либо Это Место проходится человеком (Эшеры), либо оно сжирает всех (негритята), либо исчезают некоторые признаки Этого Места (наиболее скользкий момент, так как непонятно, почему и что зависит от выбора человека - цикл о Ктулу). Фатальные силы, играющие человеком, как куклой, тем не менее оставляют некоторую свободу для действия. В этих рамках и разворачивается повествование.
Не претендуя на литературоведческую отточенность и на всеобъемлющее освещение материала, сий кусок непереваренных смыслов все же максимально непротиворечиво (как мне сейчас кажется) отражает мое понимание готического текста at the moment. Что называется, сказал и тем облегчил свою душу. Вопрос, что делать с этим продуктом облегчения дальше.
А дальше перейдем к "Г-1" и какое отношение она имеет к выщеозначенному. "Г-1" - сложная игра, состоящая из множества лоскутных кусков, сшитых суровой, очень суровой нитью. Текст, агрессивный текст (то есть текст, меняющий своего читателя насильственным образом), знак и безличный знак - в одну шеренгу. Это была игра явления страшных оменов в производственном порядке, игра с письмами и ответами на них, игра с написанием бесчисленного множества игровых текстов на каком-то сверх-инсайте, игра выматывающая, но дико интересная, тем более интересная, что как никто не знал, что такое текст, так до сих пор и не знает. Собственно готика, хтоническая безличная сила и трехсотлетняя история проклятой семьи - в другую шеренгу. Это была завораживающе страшная (даже для мастеров) игра со сжимающимся пространством (все-таки оно сжималось - бейте меня, режьте меня, но оно это делало), выстраиванием сложной системы рефлексов хтонической силы (по-простому, любовно называемой "хтонью") на внешние раздражители, антуража и прессинга плацдарма. И, наконец, мифы и их размножение - в третью, самую противоречивую. Эта игра - почти полный наш (или, по крайней мере, мой) провал. Провал в прямом смысле - мастера так же, как и игроки провалились в зловонную яму игровой мифологии, опустившись до высказываний типа: "А на самом деле..." А начиналось все очень и очень... хотя тоже так себе. Идея с конвертами, вытекавшая из принципов построения первого слоя a-la "Десять негритят" недвусмысленно дала понять опытным игрокам, что в конверте лежит кукла. С бантиками и хвостиками. Так оно, в принципе, и было. Я не знаю другой игры (кроме, разве что, Тэнротского RT), где первый слой вызывал бы у нас такой неудержимый рвотно-блевотный рефлекс. Мы небрежно, не удосуживаясь деталями, лабали детективные загрузы, не способные обмануть даже читающего исключительно Майка Хаммера олигофрена, одной левой писали завещания, не затрудняя себя придумыванием каких-либо прочих деталей биографии наследников. На первый слой нам было чихать с самой высокой башни замка Хаунтед. Это-то и насторожило игроков... и дало им повод наплодить еще больше мифов по поводу происходящего. Мифический цветник, разросшийся на игре, был достоин всяческого ухода и разведения, но мы (а особенно я - Mea culpa! Mea culpa! Mea maxima culpa!) стремились к тому, чтобы выкорчевать все плоды преступной страсти игроков и игры и оставить только наш корявый баобаб с хтонью, ритуалом и Вратами. Стыдно-то как.
Сейчас я понимаю, что если бы мы не уперлись, как бараны (в смысле козлы) в свои ворота (в смысле Врата), игра бы получилась гораздо богаче из-за игры с игрой, о необходимости которой так долго и проч. и проч. А так... Я и не знаю, откуда взялась непокобелимая уверенность в том, что все должно быть именно так, а не иначе и рьяное убеждение в этом игроков. От лукавого, не иначе. "Не бойся мора и глада..." и так далее. Сведение всех мифов на плацдарме к одному - верный способ если не сгубить, то уж всяко обеднить и обесцветить любую игру. А все так хорошо начиналось... Версии варьировались от дележа наследства и сокровищ до просто изысканной провокации, пустышки. Хотя большинство просто сидели и ждали, когда мастера им все объяснят. Что мастера не замедлили сделать. Стыдно-то как! Сейчас мне безумно интересно, как бы все обернулось при веере интерпретаций, из которых мастерская - отнюдь не рулящая. Может, поэтому, я хочу сделать готику. Хотя не только и столько, но это тоже.
Мистерии хочу. Самопроизвольных мифов хочу. Мистической интерпретации хочу и готического пространства. Хочу посмотреть, как рождается и умирает Это Место. Что-то я слишком много хочу. Не к добру. Хотя... Игру сделать хочу. Средневековую.
А как получится - это мы еще посмотрим.
02:12 29/08/2000
|
|
